Да, я там работал: Записки офицера КГБ - Страница 77

Много лет спустя я вычитал на последней странице «Литературной газеты» изумительную фразу: тех, кому верят, проверяют те, кому доверяют…

Утром мы пришли в старенькое здание Управления и разбрелись по кабинетам. По дороге сопровождавший нас сотрудник показал строившееся новое здание КГБ, которое гордо торчало над Владивостоком и одним своим видом не должно было оставлять никаких сомнений у тех, у кого «рыльце в пуху».

Мы целыми днями сидели в кабинетах коллег, читали дела оперативного учета, знакомились с сотрудниками и даже ходили на «контрольные» встречи с агентурой; беседовали с руководителями отделений и отделов. Я впервые почувствовал, что неплохо, черт возьми, знаю свою работу… Никаких серьезных промахов или ошибок мы в 5-м отделе не нашли и найти не могли, потому что негде их было искать. Приморье было режимным районом, попасть туда можно было лишь в служебную командировку или по личному приглашению (желательно родственников); с точки зрения КГБ это пространство считалось относительно «чистым». Нас очень интересовало, как готовятся коллеги к работе по строившемуся тогда ДВНЦ — Дальневосточному научному центру Академии наук СССР.

Ученые, намеревавшиеся работать в Центре, уже часто наезжали в Приморье, а некоторые успели поселиться там. Нам с восторгом рассказывали об их работе: они постоянно находили то неизвестное раньше растение, то какого-нибудь рачка в океане.

Создавались и испытывались на основе только что открытых растений лечебные препараты, и уже было несколько печальных и одновременно смешных случаев. Один из препаратов якобы сильно повышал мужскую потенцию, о нем стало известно в Москве. И вот пожилой, заслуженный ученый, обращаясь к местному коллеге, говорит вполголоса: «Иван Александрович очень просил вас прислать ему того-этого…» Его, естественно, снабжают препаратом. Просителю неудобно расспрашивать о дозировке, времени приема, чтобы не выдать собственную заинтересованность, а местный коллега уверен, что уж в Москве-то знают, как обращаться с лекарством, и не лезет с объяснениями.

Вечером приезжий, насмотревшись в ресторане гостиницы на хорошеньких официанток, поднимается в номер, выпивает чайный стакан снадобья и замертво валится на пол. Нужно было, оказывается, только столовую ложку…

Сам Владивосток, в отличие от края, наши коллеги не считали особенно «чистым», как и всякий портовый город. Медленно, но росло число венерических заболеваний, набирались опыта контрабандисты, главным образом из числа моряков. Портовые ремонтные сооружения Приморья не в состоянии обслуживать корабли должным образом. Поэтому очень часто на корабль, требующий ремонта, сажают минимальную команду — «скелетон стафф», как говорят американцы, и отправляют на один, два, три, иногда и больше месяцев в Японию, Сингапур, куда-нибудь еще. На обратном пути судно чем-нибудь загружают, и фрахт окупает либо весь ремонт, либо какую-то его часть.

Конечно, на нищенские «суточные-шуточные» особенно не развернешься, но курьезы бывали. Один из них произошел незадолго до нашего приезда.

Из Японии «те, кому надо» сообщили, что механик ремонтировавшегося там корабля намерен контрабандой провезти во Владивосток… автомобиль. Таможенники, уже поднаторевшие в разоблачении хитростей дальневосточных мореходов, приняли информацию к сведению и принялись поначалу небрежно осматривать огромный пароход: все-таки машина — не иголка. Однако она никак не находилась, тогда как информация о ней была перед отходом судна из Японии подтверждена и уточнена. Таможня взялась за дело всерьез и только что не послала водолазов — посмотреть, не подвешена ли машина под килем судна.

А через пару недель, заново покрашенная и приведенная в приличный вид старенькая «тойота» появилась на улицах города. И таможня, и ГАИ, потрясенные находчивостью механика, повели себя по-джентльменски — черт с тобой, получишь номера, если скажешь, как провез автомобиль.

Механик с удовольствием рассказал и показал. За пару ящиков водки японцы сделали еще один потолок под потолком в машинном отделении. Они не только покрасили его в соответствующий цвет, но и провели по нему какие-то трубы, провода, подвесили лампы — в общем, японская работа. Автомобиль поместили между настоящим и фальшивым потолками, соединили все провода и трубы. Обнаружить его можно было лишь рентгеном…

Мы много работали, мало видели город, но я полюбил его очень. Там есть все: и узкие крутые улочки, спускающиеся чуть ли не к океану, и большие, просторные площади, хотя настоящей архитектуры, как и во всей нашей стране, нет. Есть градостроительство, и велось оно тогда очень неплохо.

Люди в Приморье показались мне более спокойными, выдержанными, чем мы, москвичи, более осторожными в оценках друг друга, с большими, чем у нас, запасами душевного здоровья.

Во Владивостоке я впервые услышал о «северных территориях»… Контрразведчики Приморья внимательно наблюдали за процессом нарастания японской активности в этом вопросе, и некоторых мне удалось «разговорить», но не очень, хоть я и был «представителем Центра». Эти люди отличались еще большей сдержанностью, чем мои коллеги в Москве.

Я интересовался этой темой с чисто исторической точки зрения. Мой интерес особенно возрос, когда я узнал, что «есть мнение» острова японцам отдать. Для носителей Мнения было очевидно, что у России в обозримом будущем не будет средств, чтобы должным образом поставить и развить на островах промыслы, разведку и добычу ископаемых, обустроить нормальный быт населения — его до сих пор ведь нет и в «метрополии». Согласно Мнению, острова должны быть отданы в обмен на нечто, еще не рассчитанное и неопределенное.