Да, я там работал: Записки офицера КГБ - Страница 26

Наши инструкторы твердили, что это — учебная работа. Нарушения правил движения, опасные ситуации, не дай Бог, аварии должны быть исключены. С другой сторны — за «потери» объектов взыскивали чуть ли ни как в обычном, а не учебном отделе, после окончания переподготовки на каждого сотрудника составлялась характеристика, где указывалось количество потерь, выявленных операцией, короче говоря, все, что составляло суть переподготовки. Выглядеть плохо не хотели ни наши объекты, ни мы.

****

Дипломатия — это «искусство возможного». Оперативная работа в наше время — искусство невозможного.

Как и с чем подойти к незнакомому человеку, о котором известно одно — он ненавидит КГБ, его мать была репрессирована и не реабилитирована до сих пор? А подойти к нему необходимо, так как только он знает то-то и то-то, что необходимо знать и тебе…

Как раскрыться перед близким приятелем и попросить его оказать помощь в том и этом? Он уже много лет считает тебя сотрудником, например, ВААПа и не раз в твоей компании прохаживался насчет живодеров из КГБ…

Как вообще уговорить, убедить, заставить, наконец, человека заниматься чем-либо, нужным тебе, против его воли, в ущерб его времени, намерениям, убеждениям? То же самое если это иностранец?

Как организовать и провести наблюдение за профессиональным разведчиком, прекрасно владеющим приемами обнаружения и ухода от слежки, специалистом по тайниковым операциям? Как сфотографировать или сделать видеозапись закладки им тайника?

Как узнать, о чем говорили два разведчика на пустынном пляже? Они специально пришли туда нагишом посекретничать…

Как перехватить «радиовыстрел», когда информация неторопливо записывается на пленку или проволоку, а потом со страшной скоростью выводится в эфир и занимает по времени доли секунды? Как придумать и провести комбинацию, в результате которой противник вынужден будет «показать свои уши»?

Как во время зарубежной поездки спрятать встречи с нужными людьми среди многих других встреч и контактов?

Как вообще получать нужную информацию таким образом, чтобы это не выглядело получением информации?

При всем при этом желательно постоянно быть в хорошем настроении и заражать им других, не срываться на товарищей по работе, даже если работа не получается, жить в семье, как все «нормальные» люди, радоваться тому же, что и они, стоять в очередях, вызывать слесаря-сантехника, добиваться путевки в дом отдыха, ругаться и мириться с начальством, растить и воспитывать детей, находить и терять друзей, жениться, разводиться, хоронить близких, «доставать» что-нибудь интересное почитать или билеты на концерт…

****

Адюльтеры преследовались оперативной «общественностью» с животным восторгом. Жена Николая П., сотрудника нашего отдела, слюнтяя и болтуна, миниатюрная, красивая какой-то загадочной красотой (достаются же такие таким!), полюбила молодого здоровенного красавца, недавно пришедшего в соседний отдел из «девятки». Муж оказался не таким уж слюнтяем и выследил любовников.

На базах довольно много, но сдержанно судачили о происшедшем, а вот партсобрание в том отделе было, как рассказывали, отвратительным. Нашлись и расследователи, и обличители, и любопытные; они устроили мерзкое копание в чужом белье и насладились этим процессом под хмурое молчание большинства. Люди в то время уже менялись и заставить их «единогласно» проголосовать за то, что хотелось кучке демагогов и начальству, было невозможно. Так что в тот раз шайке «борцов за чистоту наших рядов» пришлось удовлетвориться «обсуждением». Всеобщего «порицания» не получилось.

На партийных собраниях начали «прокатывать» неавторитетных начальников. Было такое и у нас, когда в партийное бюро отделения не выбрали пришедшего с периферийной партийной работы Виктора Петровича К. Так «пролететь» было для него смерти подобно: помимо отношений с коллективом это прямо влияло и на отношения с начальством.

Не выбран — значит, не пользуется доверием оперсостава. До сих пор помню его темно-красное лицо в президиуме собрания и беспомощный взгляд в сторону «сборщика металлолома»… Кстати, Виктору Петровичу эта «прокатка» пошла на пользу — он стал повнимательнее к людям, перестал их учить тому, в чем сам не разбирался, зачастил в бригады, стал участвовать в сложных заданиях, помягчел и в конце концов убежал-таки из «наружки» заниматься где-то аналитической работой.

****

Наши сограждане все чаще становились объектами слежки. Хорошо помню одно из моих последних заданий в «семерке» — кстати, усиленную бригаду возглавлял не я, как ожидалось, а офицер из тех, кто всегда работал только «за советскими». Очень нудный в общении, он запомнился мне еще тем, что громко чавкал во время еды.

На кого же были брошены эти «усиленные силы»?

А на одного из СМОГистов, разболтанного, неряшливого паренька, поэта Леню Губанова. СМОГ — Самое Молодое Общество Гениев (да-да, не меньше) чем-то напугало людей из «Дома 2», они даже приезжали специально инструктировать нас, пугая особой ответственностью задания и агрессивностью объекта слежки…

В «Юности» мне попались стихи Губанова, запомнил строчку: «На меня фасоль набросила белое лассо»…

Леню обложили со всех сторон, была подключена техника, которая использовалась редчайше. Поэт выпивал с такими же творческими умами, как и он сам, потом женился, ходил в прокуратуру, куда его вызывали с подначки «Дома 2» по каким-то претензиям к творчеству. Правда, посматривал по сторонам: видимо, перспектива быть объектом слежки ему импонировала.