Да, я там работал: Записки офицера КГБ - Страница 123

123

Я все равно не избавился от опасений — теперь уже подозревая Герберта в каком-то розыгрыше. Долго рассматривал фотографии рыбок — не похож ли на какую-нибудь? Нет, сходства не обнаружил. Добросовестно прочитал книгу, хотя в аквариумисты не собирался. Ничего подозрительного — никаких намеков на КГБ, в сотрудничестве с которым Герберт меня периодически в шутку (или не в шутку?) шумно подозревал.

Я не утерпел и позвонил в Нептун-сити. Герберт путешествовал, и я разговаривал с его секретарем, очаровательной Пэтти Энглин. Подтвердив получение книжки, я начал мямлить что-то невнятное, и Пэтти, наконец, вспомнила: «Ах да, я поздравляю вас, доктор посвятил эту книгу вам… Он иногда так делает, любит сделать приятное друзьям…»

Многие из работавших в ВААПе благодарны Агентству за то, что оно дало возможность увидеть мир, встретить прекрасных друзей.

****

Конфликт между Долговым и Вощининым завершился отъездом Николая Михайловича в Женеву для занятия там какой-то значительной должности в ЮНЕСКО. Прощались невесело — я упрекнул Вощинина в том, что он не берет с собой в Швейцарию хоть одного-двух вааповских подвижников, которых он, кстати, очень ценил. Вощинин только плечами пожал, и разговор не получил продолжения. Я давно заметил, что люди с третьего этажа, перебираясь с места на место, меняя кабинеты и учреждения, никогда не брали с собой даже самых толковых работников. Шагали себе вперед и вверх, переступая через друзей и товарищей.

А события и новости валились на голову, как крупный град. Наши властители призадумались, например, над вечной проблемой пьянства в СССР и решили с маху, одним ударом и в короткое время покончить с этим действительно безобразным явлением: видимо, в этот период и зародилось понимание генетического вырождения населения нашей страны. Они беспокоились не зря.

Один из наших «медиков» из «Дома» украдкой дал мне почитать выдержки из какого-то медицинского документа, который он притащил из Академии наук для ознакомления с ним Большого Руководства. Не знаю, что сказало по поводу этого документа начальство, но, прочитав его, я долго не мог прийти в себя. Много позже, лет через пять-шесть, я читал куски из этого документа в каком-то журнале, в виде статьи или интервью.

Речь шла о жутком процессе дебилизации нашего общества, вещи была названы своими именами.

В течение XX века население подверглось двум страшным воздействиям — физическому уничтожению в войнах и репрессиях миллионов граждан (подсчеты могут быть только приблизительными) и разгулу алкоголизма, унесшему (и продолжающему уносить) чуть ли не такое же количество наших соотечественников. В документе говорилось, что, по подсчетам Менделеева, к 2000 году в России должно было бы жить около 600 миллионов человек; на самом деле в СССР нас было около 300 миллионов — вдвое меньше. Особенно подчеркивалось, что алкоголизм поразил все слои общества — рабочий класс, крестьянство, интеллигенцию. А самое главное, и это наверняка делало документ секретным, там описывались примеры алкоголизма в высших кругах нашего руководства — от Сталина до Брежнева, перечислялись фамилии, описывались загулы наших вождей внутри страны и за рубежом. При этом делался вывод, что дебилизация, являющаяся непременным спутником алкоголизма, вместе с ним проникла и «наверх». Отсюда и дебильность принимаемых там решений…

Вот и с алкоголизмом решили бороться явно дебильными мерами. Закрывались и демонтировались заводы-производители «горячительного», вырубалась лоза — невосполнимая для виноделов потеря, средства массовой информации бросились развлекать нас лицемерными действами вроде комсомольских безалкогольных свадеб — смотреть было противно…

В государственных учреждениях СССР и за рубежом антиалкогольная кампания приняла одинаково идиотические формы и содержание — перестали подавать спиртное на приемах и официальных обедах, повалили валом анонимные письма на алкоголиков или «только что выпивших», завязались интриги среди высшего начальства на этой почве, одним из «сгоревших» был ленинградский партийный босс Романов, постоянно нахмуренный и чем-то недовольный.

Нет, не верится, что пьянство — национальная русская черта или любимое занятие народа с тысячелетней историей, славными предками, обширными просторами и богатыми недрами. Дело, думаю, в том, что в течение последнего века жизнь на этих огромных просторах сложилась такая, что невыносимость ее не вполне осознается большинством населения — другой почти никто не видел. Подсознание здесь, видимо, работает как бампер и в судорожных поисках противовесов реальностям находит только один — бегство от этих реальностей в наркологический туман. В нем исчезают миллионы, туда проваливаются уже и дети…

****

Я так и не провел положенный год в партийном «отстойнике». Долгову понадобилось ехать в Америку, и он повелел парткому ВААПа снять выговор с меня и моих товарищей по несчастью. В делегацию были включены Георгий Иванович Исаченко, директор ВААПинформа — он проработал в Америке более 15-ти лет, и Иван Филиппович Сеничкин — зав. сектором издательств из ЦК КПСС. Он всегда восседал в президиумах вааповских и госкомиздатовских собраний и строго посматривал в зал. Малорослый, напоминавший мне одного из моих школьных приятелей — домниковских хулиганов, Иван Филиппович был ветераном войны, и его «иконостас» с трудом помещался на пиджаке. Говорили, что маршал Жуков упоминал его в своих мемуарах как человека редкого мужества.

123